Ambrose Von Sievers: Церковь Видимая и Невидимая

     Представления о Церкви Христовой сложились весьма странные и примитивные. Именно из-за сего и нет никакого внятного экклезиологического догмата. Особенно среди православных бытует смутное понимание о Церкви — Видимая Она или Невидимая. Сие усугублено определенными учениями, произросшими из протестантизма о Невидимой Церкви. Но важно определить ее категории.

Церковь Христова живет в двух измерениях: в вечности и во времени. 

Будучи укорененной в вечности, церковь не должна и не может меняться. Ее экзистенция состоит в том, чтобы сохранять неизменными те ориентиры, кои открывают людям возможность жить в Божьем присутствии, а значит — обретать смысл жизни, испытывать радость творчества и переживать полноту бытия. Церковь призвана «держать отвес», чтобы напоминать мiру о вечности! 

      Однако, будучи установленной на земле, Церковь должна искать и находить адекватные формы своего служения. Голос Церкви должен быть слышен в ответ на самые сложные и актуальные вопросы, стоящие перед человечеством, а сам ответ, коий Церковь дает из вечности, — звучать на современном, понятном людям языке. Если же такого ответа не дается или от ответа уклоняться, ограничиваясь отговорками, результат будет негативным. Частично сие выразится в банальном бегстве потенциальной паствы.

Посему Церковь просто обязана находиться в процессе постоянного изменения. Меняться, оставаясь неизменной — вот требование, почти невозможное. Но только удерживая сие противоречие, Церковь и может оставаться верной призыву Христа «быть в мiре, но не от мiра». И только в таком случае возможно исполнение ее предназначения: утверждать на земле царство ЯХВЕ, привносить вечность в повседневную жизнь.

    В теории изменения в церковной жизни и служении должны не следовать за эпохой, а предвосхищать ее. Такого практически никогда не бывало исторически. Сам консерватизм — есть банальный принцип сохранения энергии. Но когда не происходит движения в будущее, возникаети стагнация, кою мы наблюдаем почти постоянно. Этот вывод непосредственно следует из воплощения Христа и природы самой церкви. Исус Христос — это человек будущего, пророческое предвосхищение того, каким призван стать каждый человек, пример того, что значит быть «образом и подобием божьим». Церковь, будучи Телом Христовым, также является народом будущего, несет в себе начаток нового мiра, еще только угадываемого сквозь пелену веков. Христиане живут ожиданием второго Пришествия нашего Господа Исуса Христа и обетованием будущей жизни в будущем мiре. Не стремление любой ценой сохранить прошлое (зачастую являемое не истинной традицией а суммой фантазий), а устремленность в будущее соответствует истинной богочеловеческой природе Церкви, ее внутренней интенции!

      Некоторые мыслители полагали, что на стыке земного и небесного, вечного и временного рождается пророчество. Суть пророчества не только в том, чтобы предсказывать будущее, но чтобы выявлять Божью правду в мiре здесь и сейчас. Истина, будучи открытой и выявленной, радикально меняет мiр. Когда человек принимает Божью правду, когда сия правда открывается в нем, оная преображает сначала самого человека, а следом — и мiр вокруг него. Мученики и богословы, — пример явления правды Божьей. Мученичеству и словесчной формулировке неизъяснимой истины всегда предшествовал долгий личный поиск самого святых, открывающийся великим (и простейшим) принципом, что «праведный живет верой», что Бог оправдывает человека не только по его делам, и что во Христе  совершилось спасение не просто мiра, но и каждого человека в отдельности. 

      Церковь есть народ святой в пророческой перспективе. Она призвана открывать в мiре правду Божью и утверждать ее через жизнь и служение тех, кто Церкви принадлежит. В разные эпохи сие может происходить по-разному, но изначально соподчинено и совместно: через мученичество, через просвещение, через социальное служение, даже через политическое действие. В те периоды истории, когда происходит смена эпох, Божья правда должна открываться через то, что Церковь прозревает будущее и дает ему оправдание. Оправдание не в смысле легитимации всего, что грядет, поскольку любое человеческое общество содержит в себе как элементы Божьей правды, так и человеческого несовершенства. Оправдать будущее — значит, разглядеть в будущем лик Христа, Господина человеческой истории, и, как результат сего прозрения, привнести в оное будущее Божью правду. Дать будущему мiру такое основание, чтобы он стал более христианским, чем уходящий. Сие особенно важно в текущую эпоху поистине пост-христианскую.

       Перед современной Церковью опять стоит задача: заглянуть в грядущее и пророчески увидеть в нем нашего Господа. Увидеть не только угрозы, но и тот ответ на них, коий Господь уже имеет. Увидеть те возможности для распространения и утверждения Царства ЯХВЕ, коих у нас не было прежде. Наконец, увидеть там людей, кои будут также искать правды, любви, жизни, как и наши современники. Если Церковь сумеет проделать сию работу, если христиане найдут в себе мужество исполнить то, к чему они призваны, наступающий мiр не будет пост-христианским окончательно. Возможно, он будет даже более христианским, чем мiр уходящий, поскольку закваска Царства Божьего продолжает действовать в человечестве.

    Однако для сего Церкви придется отказаться от многого, что сейчас кажется незыблемым. От ряда положений, институтов и форматов жизни, кои сегодня кажутся неотделимыми от Христианства, явно придется отказываться. В сей связи особую актуальность обретает вопрос, что может и должно меняться, реформироваться, пересматриваться, а что — незыблемо, поскольку составляет суть нашей веры. Данный отказ — есть цена, кою придется заплатить для того, чтобы мiр услышал Евангелие. Следовательно, нам нужно ожидать появления совершенно иной внешней формы Церкви, новой настолько, что будет казаться, что се — и не Церковь вовсе! Тем не менее, сие будет просто иное представление той же древней Истины, коя однажды открылась людям в явлении Исуса из Назарета. 

     Что же прозревается для будущего Церкви? Весьма похоже на то, что Церковь примет вновь самые архаические формы. Если ныне она строго пирамидальна — даже у протестантов — то в будущем она явно станет горизонтальной, т.е более сетевой. Не столько территориальная, сколько экс-территориальная, - т. е. та самая «Церковь странствующая».

    Какая же ее орнагизационная форма в меняющемся — не в лучшую сторону — мiре? Скорее всего, для Церкви потребуется превращаться не в «погребальную коллегию» как в Древнем Риме, а в Корпорацию — преимущественно транснациональную. При том вновь бороться за политическую власть в любой точке мiра, явно и тайно, или опосредовано.

     Видимый контур Церкви отображает ее невидимую суть так, как откроется избранным.