Vladimir Kosterin: Откуда дикое варварство у рашистов

 Вчера зашёл с моей мамой разговор о том, что нельзя называть, а требуется стыдливо именовать специальной военной операцией. И она сказала, что никогда не поверит, что российские солдаты могут убивать мирное население, насиловать или как-то издеваться над людьми. И задала мне неожиданный вопрос: «Вот ты сам служил в армии, неужели ты можешь представить, что кто-то из твоих сослуживцев стал бы издеваться или тем более насиловать?» И я не задумываясь ответил: «Легко». А чтобы вы поняли, почему я так ответил, немного расскажу о своей службе. Вернее о том, что происходило в части, где я служил. Мама тоже сейчас узнаёт об этом всём впервые. 

Рано утром 19 ноября 1993 года меня в составе других новобранцев на трёх бортовых машинах завезли на территорию части. И первое, что мы услышали со всех сторон, это были крики: «Лысые, вешайтесь!» Потом нас спустили в подвальное помещение, где располагалась помывочная (кстати, это был первый и последний раз, когда я ей воспользовался за 1,5 года службы). Напоминаю, на улице ноябрь, а помещение оказалось неотапливаемым. Пол и стены были покрыты ледяной плиткой. И вот тут нас заставляют раздеться до гола и идти мыться. А там сюрприз-сюрприз — горячей воды нет! Только холодная. И вот стоим мы голые, совершенно беззащитные, трясущиеся от холода, и в этот момент старшина изрекает: «Надо бы вам показать, куда вы попали, чтобы не было никаких иллюзий». И подзывает младшего сержанта, который нас сопровождал из военкомата. А дальше начинает его избивать. Жестко. Когда сержант упал, поскользнувшись на своей же крови, старшина ещё несколько раз его пнул, а потом велел унести окровавленное тело. Вот так началась моя служба. 

Потом месяц до присяги нас всячески оберегали, не подпускали к нам старослужащих, а вот после присяги всё и началось. 

В первую же ночь весь офицерский состав убыл домой. За старшего оставили того самого старшину. И где-то около полуночи в нашу роту пришли деды (те, кто отслужил 1,5 года и им оставалось ещё полгода. А мы были первым призывом на 1,5 года. Думаю, что этот факт добавил злости пришедшим), точно не знаю, сколько их было, человек 20 или 30. А мы крепко спали. Сначала. Они подходили к двухъярусной койке, и опрокидывали ее вместе со спящими, ничего не подозревающими пацанами. И начинали их пинать. Без всяких прелюдий. Другие уже не спали, но это мало, что меняло. Когда ты только проснулся от звуков избиения, решительности это не добавляет. В ту ночь досталось многим из нас. И такие ночи повторялись регулярно. Приходили уже не такой толпой, человек по 5-6. И вот тогда я осознал, что я трус. Одна из вещей, за которые мне стыдно перед самим собой до сих пор, это за тот страх. За животный, липкий страх. Когда ты вроде бы крепко спишь, после изнуряющей физподготовки, но стоит в расположение роты зайти чужому, как ты сразу просыпаешься. Потому что страх, как оказалось, всегда на чеку. Я просыпался, но делал вид, что сплю (впрочем, как и все остальные) в то время, как рядом кого-то избивали. Просто за то, что он младше, что он пришёл служить позже, а служить ему меньше. А я лежал и лишь молился: «Только бы не меня! Только бы не меня!»

Есть такой миф, что если ты в армии дашь смелый отпор, то тебя зауважают и больше приставать к тебе не будут. Как оказалось, это чушь собачья. Был у нас один парень, какой-то там чемпион (я уже не помню его регалий) по тхэквондо. Однажды к нам в роту  зашли двое, и он им попался под руку. С этими двумя он справился с лёгкостью. Потом их пришло четверо, но он и им дал отпор. А потом его подкараулили на улице. Я не знаю, что там произошло, но в нашу роту он вернулся спустя несколько недель из госпиталя. И это был совсем другой человек. Он вздрагивал от громких звуков, он дёргался от резких движений и он стал боятся всех. Чем спустя какое-то время воспользовались его же одногодки. Те, с кем вместе он пришёл в армию теперь над ним же и издевались. Насмехались, заставляли его заправлять их постели, стирать их вещи, иногда били. Просто так. Просто потому что могут. А он нет. Его сломали. Полностью.

Били нас много и часто. По всякому надуманному поводу. Тебя остановил какой-нибудь дед и спросил, сколько ему осталось, а ты неправильно ответил. Тебя побьют. Если спросили, сколько тебе служить осталось, то тут надо ответить «как медному чайнику до ржавчины». Скажешь что-то другое - побьют. Потребуют «бациллу с прицепом в рабочем состоянии» (уже прикуренная сигарета с фильтром), а у тебя её нет - тебя побьют. И там было ещё полно всякого местного фольклора в стиле «вопрос-ответ», за ошибки в котором тебя побьют. Но часто били и просто так, без повода. Старшина выстраивал роту по стойке смирно и запускал  старослужащих. Но чаще это делали наши же сержанты. Они шли вдоль шеренги, выбирали кого-нибудь наугад и приказывали: «Качай восемь». И ты должен на одном вдохе сосчитать вслух до восьми. После чего получаешь удар в район солнечного сплетения. На несколько секунд ты теряешь возможность дышать, а из-за боли в груди так хочется сделать этот спасительный вздох. Кстати, занимательный факт. Пуговицы в то время на форме были металлические на металлической же ножке, а ударяющий всегда старался, чтобы удар пришёлся именно по ней для достижения большего эффекта, так сказать. Так вот у многих из нас пуговица в районе груди была вогнута от частых ударов, а сама грудь в этом месте представляла собой сплошной синяк. Вместо «восемь» могли пробить лося. То есть тебя заставляли  открытые ладони скрестить на лбу (типа это рога), потом тебя наклоняли и били коленом снизу. Порой бьющий промахивался, и тогда человеку ломали нос. 

Был среди нас паренёк из Питера по фамилии Попко. Очень интеллигентный, утонченный, наизусть знал кучу стихов. Однажды на одном из таких построений досталось и ему, да так, что его увезли в госпиталь. А 31 декабря в 18.45 (никогда не забуду эту дату), нас построили и обьявили, что он скончался. 

Если вы думаете, что побоями всё ограничивалось, то ошибаетесь. Бывало всякое. Было несколько случаев, когда бойцам ставили  на шее сзади клеймо раскалённой звездой, снятой с пилотки. Нескольких человек избили до такого состояния, что они добровольно стали есть ложками хлорку. К счастью, выжили. Но их комиссовали из-за непоправимого вреда здоровью. Однажды в 30-градусный мороз всю роту за то, что за обедом слишком шумно ели, выгнали в одних гимнастёрках маршировать на плац и продержали нас там больше двух часов. Многие заболели, многие поморозились, у нескольких было обморожение рук такое сильное, что они попали в госпиталь. За время моей службы было больше десяти попыток суицида, две удачные. Одна - очень неудачная. Парень вскрылся осколком бутылки, но сделал это с такой силой, что порвал сухожилия и стал инвалидом. 

Ну и на счёт изнасилований. Одна из рот возвращалась с объекта и заметила стоящую у ворот в часть девушку. Она там стояла в надежде увидеть своего парня. Бойцы сказали, что могут ее тайком провести к ее возлюбленному. Она забралась к ним в машину и так проехала в часть. Там ее привели в роту и насиловали всю ночь. Не знаю, сколько человек принимало в этом участие, но видимо в какой-то момент или желающие иссякли, или им скучно стало, но они пустили в ход швабру, а потом и бутылку из-под пива. Под утро еле живую девушку просто выбросили за ворота. Кто-то из караульных сжалился и вызвал скорую, на которой ее и увезли. Но никаких разбирательств, никаких наказаний не было. А те, кто совершил это, не скрывались  и даже не стыдились. Наоборот, с хохотом рассказывали о произошедшем во всех подробностях. 

И это всё происходило в мирное время на территории одной части, где служили граждане одной страны. Причём часть эта находилась не где-нибудь в захолустье, а прямо в самой Москве. 

Так могу ли я представить, что кто-то из моих сослуживцев стал бы издеваться или тем более насиловать? Легко!!!"