Устроенный в Донецке сепаратистами «парад пленных» не явил миру ничего нового. Глумливая иерусалимская толпа, поносившая Христа на Его пути к Голгофе, словно воскресла на улицах Донецка.
С высоты на эту мерзкую инсталляцию взирают мёртвые глаза ленинского истукана – этого скульптурного урода, придавившего своей пятой некогда вольную, не знавшую рабства казачью землю. Потомки казаков, простые киевские, харьковские, днепропетровские, а то и местные, донецкие работяги, обвинённые трубадурами Кремля в «геноциде мирного населения», монотонно бредут под конвоем напыщенных полуобезьян-полунасекомых. Люмпены и проститутки, вооружённые до зубов своими кремлёвскими хозяевами, ухмыляются и подгоняют дулами автоматов угрюмые колонны пленных. Существа, обезумевшие от сатанинской безнаказанности и в этом припадочном безумии возомнившие себя «народом-богоносцем», очевидно, довольны унижением солдат небольшой восточноевропейской армии, оказавшейся один на один с необольшевицким спрутом.
С высоты на эту мерзкую инсталляцию взирают мёртвые глаза ленинского истукана – этого скульптурного урода, придавившего своей пятой некогда вольную, не знавшую рабства казачью землю. Потомки казаков, простые киевские, харьковские, днепропетровские, а то и местные, донецкие работяги, обвинённые трубадурами Кремля в «геноциде мирного населения», монотонно бредут под конвоем напыщенных полуобезьян-полунасекомых. Люмпены и проститутки, вооружённые до зубов своими кремлёвскими хозяевами, ухмыляются и подгоняют дулами автоматов угрюмые колонны пленных. Существа, обезумевшие от сатанинской безнаказанности и в этом припадочном безумии возомнившие себя «народом-богоносцем», очевидно, довольны унижением солдат небольшой восточноевропейской армии, оказавшейся один на один с необольшевицким спрутом.