Блеклая, невзрачная фотография. Уставшие, но твёрдо стоящие на ногах люди. Внимательные, фатально предвосхищённые взгляды. В глазах нет ни страха, ни ужаса. Но нет и надежды… Они смотрят в лицо своей смерти.
Никогда в своей жизни он не прятался за чьими-то спинами. Вот и здесь он – впереди. Потрёпанный, иссохший, больной. Но сколько воли и величия, чести и мужества в этих слепнущих глазах, в этом старческом образе.
Он не слушает приговор, слова не имеют для него никакого значения. Он знает, что этот приговор был вынесен ещё тридцать лет назад. Захватившие власть большевики вынесли этот приговор – ему, Казачеству, России. Ему, как и многим сподвижникам, судьба дала рассрочку в исполнении приговора. И все тридцать лет этой рассрочки он посвятил борьбе с большевиками, а значит – служению родному Дону, родной России. Он не жалеет о своём выборе, только на душе досадно – что не сумел он довести своей борьбы до конца, что уже не ощутить ему радости от победы над заклятым врагом – врагом личным и врагом его Родины.
Никогда в своей жизни он не прятался за чьими-то спинами. Вот и здесь он – впереди. Потрёпанный, иссохший, больной. Но сколько воли и величия, чести и мужества в этих слепнущих глазах, в этом старческом образе.
Он не слушает приговор, слова не имеют для него никакого значения. Он знает, что этот приговор был вынесен ещё тридцать лет назад. Захватившие власть большевики вынесли этот приговор – ему, Казачеству, России. Ему, как и многим сподвижникам, судьба дала рассрочку в исполнении приговора. И все тридцать лет этой рассрочки он посвятил борьбе с большевиками, а значит – служению родному Дону, родной России. Он не жалеет о своём выборе, только на душе досадно – что не сумел он довести своей борьбы до конца, что уже не ощутить ему радости от победы над заклятым врагом – врагом личным и врагом его Родины.